К 150-летию уступки Аляски Соединенным Штатам

ЦЕРЕМОНИЯ ПЕРЕДАЧИ АЛЯСКИ

Военный пароход «Ossipee»

Пароход «Ossepee» с комиссионерами на борту опоздал в Ситку почти на две недели. Если точнее, то на два месяца от последней даты, намеченной на 25 июля 1867 года государственным секретарем Вильямом Сьюардом. Корабль зашел в ситкинский порт 18 октября (по православному календарю 6 октября), в пятницу, около 11 часов утра, — через 10 дней после прибытия в город парохода «Jonh L. Stephens» с американскими войсками. Комиссионер генерал Ловелл Гаррисон Руссо хотел срезать путь через залив Фицхью, но его корабль попал в шторм. Качало так, что весь экипаж слег от морской болезни, включая с генералом, который всю жизнь жаловался на плохой вестибулярный аппарат. 12-14 октября вынуждены были остановиться в Форт-Симпсоне, поменять штурмана, и высадились в конце концов в Ситке все бледные и кволые – всего 210 пассажиров.

Вместе с генералом Руссо прибыли еще 46 офицеров, 25 пехотинцев, а также назначенный колектором порта Ситки Вильям Додж и целая толпа коммерсантов, подобранных в Виктории. Руссо, осознавая исторический момент, взял с собой в поездку обоих сыновей.

Газеты сразу окрестили Руссо «губернатором Аляски». На самом деле уже было решено, что генерал не останется на Аляске, как планировалось летом. После завершения процесса передачи территории Руссо обязан был выступить в Конгрессе по делу об импичменте президента, а потом занять пост главнокомандующего Департаментом Колумбии.

Генерал Джефферсон Девис уже ждал комиссионеров в порту. Войска для принятия территории под контроль давно прибыли, — доложил он генералу Руссо и капитану Алексею Пещурову, — и солдаты до сих пор находятся на пароходе «John L. Stephens», причем в невыносимых условиях. «Учитывая то, сколько времени войска провели на корабле, мы надеемся, что комиссионеры предпримут все возможные меры для подготовки высадки солдат, и настолько быстро, насколько это возможно», — заявил Девис.

Процедуру передачи назначили на 3:30 в тот же день. В полдень комиссионеры покинули корабль и вышли на берег. Корреспондент из Сан-Франциско описал их так: Руссо – геркулесового телосложения, статный и пропорционально сложенный, большая голова, ясные глаза, темные волосы, – прекрасный образец урожденца Кентукки. Капитан Алексей Пещуров – сухощавый мужчина, с выразительным интеллигентным лицом, каштановыми волосами, приятными манерами, прекрасно говорит по-английски, хорошо информирован, ясно мыслит. Барон Федор Коскуль – тоже худощавой комплекции. У него сильный немецкий акцент. Волосы и усы светлые. По-английски говорит совсем мало. Пользуется репутацией человека образованного, «но из-за того, что я немного понял из сказанного им, не могу достоверно об этом судить».

В три часа дня генерал Девис высадил на берег для участия в церемонии 178 человек. В полном обмундировании, под командованием майора Чарльза Вуда, они строем прошли к губернаторскому дому – «замку Баранова». Двадцать армейцев, отобранных генералом Девисом в «Почетную Гвардию», торжественно доставили на площадь американский флаг, переданный специально для церемонии из Государственного департамента. Российских солдат было в три раза меньше. Гражданских – еще около шестидесяти человек, из них одиннадцать – жены американских офицеров и чиновников и еще шесть русских женщин, вместе с княгиней Максутовой.

Пушки стреляли поочередно: залп с американского корабля, залп с российского, пока с каждого не прогремело 21 раз. Российский флаг был спущен на землю, американский – поднят наверх. Капитан Пещуров и генерал Руссо вышли перед шеренгами солдат и обменялись коротко по-английски: «Именем… передаю вам… территорию, которой владеет…» и «От имени… принимаю…» Говорили Пещуров и Руссо так тихо, что стоявшим вблизи слышны были лишь обрывки фраз, а прочим – вовсе ничего. Неожиданно вдруг, за рамками протокола, несколько американцев из собравшейся толпы сорока – пятидесяти мужчин начали что-то выкрикивать, раздались аплодисменты, тосты. Генерал Руссо написал позже государственному секретарю Сьюарду, что все это было не запланировано и «что касается отдельных моментов – я жалею, что так случилось».

Через много лет, в 1916 году, известный публицист и фотограф Френк Джордж Карпентер говорил, что те несколько сказанных Пещуровым и Руссо слов не заполнили бы в газете и одного абзаца, но с этими словами Аляска сменила хозяина и вассальную зависимость, и Дядя Сэм добавил к своим владениям территорию размером 1/5 всей страны, которая уже принесла Соединенным Штатам 600 миллионов и принесет миллиарды в будущем…

Ситкинских индейцев не пригласили. Как вспоминал один чиновник, они «наблюдали с расстояния на каноэ, флегматично и равнодушно, понимая, что страна, которую они считали своей, передается загадочному народу».

Князь Максутов вел себя холодно. Княгиня Максутова стояла с заплаканными глазами, довольно громко всхлипывала. Один из участников церемонии, солдат Второй артиллерийской роты Прайс в 1899 году говорил в интервью, что Максутова накануне прихода американских войск родила сына. Этого ребенка, шестого по счету в семье, Максутовы потеряли…

После окончания церемонии князь с женой немедленно покинули площадь. Разбрелись и остальные. Вечером офицеры собрались в губернаторском доме и пили шампанское. Если кто-то из публики рассчитывал на продолжение праздника, то сильно ошибся. «Передача территории состоялась в исключительно дипломатической, деловой манере. Все дело заняло несколько часов. Ни банкета, ни последующих речей», — сообщила «Daily Alta California». Американцам это было так неприятно, что они вспоминали и повторяли об этом до конца XIX столетия: 18 октября 1867 года «стороны обошлись без вечернего банкета и тирад», и обширные земли, «не принадлежащие по праву ни тем, ни другим, были переданы одной европейской расой потомкам расы другой».

Разочарованный корреспондент «Herald» написал из Ситки в Нью-Йорк, что вся процедура состояла из двух частей. Часть первая: спуск российского флага. Часть вторая: подъем американского флага.

Собственно, этот спуск оставил в исторической памяти больше, чем вся скупая церемония.

Спуск российского флага на торжественной церемонии в Ситке. Рисунок 1913 г. Эдварда Джона Хембиджа

Российский флаг, закрепленный на высоте 40 футов (12,2 метра), запутался на ветру и застрял. Один из моряков немедлено стал подниматься по флагштоку, чтобы освободить полотнище. Знамя вроде поддалось, но тут же застряло еще больше. Двое других солдат поднимались по очереди, чтобы отцепить флаг, и так же безуспешно. «Возникла дилемма», как выразился генерал Руссо. Тогда наспех соорудили так называемый «боцманский стул» для четвертого солдата. Його обвязали вокруг пояса и начали поднимать вверх на помощь. Наконец, флаг отцепили, но тут произошла еще большая неприятность. Капитан Пещуров скомандовал «знамя – вниз!», его с высоты не расслышали толком и скинули флаг на землю. Ветер понес полотно, и оно упало на головы русских солдат.

Генерал Руссо в рапорте секретарю Сьюарду 5 декабря 1867 года писал из Портленда, что моряки не расслышали команд Пещурова, и флаг был сброшен на штыки российских солдат. Корреспондент «The Daily British Colonist» написал, что «знамя, словно раненая птица, медленно падал на штыки солдат». Для прямолинейного генерала Дж. Дэвиса это был незначительный эпизод. В своем детальном докладе в Департамент Калифорнии про передачу территории Аляски от 12 ноября 1867 года он даже не упомянул об этом. Однако эпизод с флагом – единственное живое событие в формальной процедуре передачи – произвел впечатление. Весь инцидент, как утверждали многочисленные журналисты, «стал определенной сенсацией для зрителей», «вызвал заметную сенсацию в толпе обеих национальностей». Присущее религиозным людям желание увидеть в истории с флагом нечто большее, чем просто случай, увидеть некий знак грядущего в момент переломный и неповторимый, родило суеверное предчувствие трагедии и катастрофы. Корреспондент «Daily Alta California» написал в этот день, что знамя пало на головы солдат, «как будто ища спасения у тех, кто был его защитниками». «The Daily British Colonist» — что русский стяг не опускался, «как будто не хотел перемен».

Событие обросло слухами, как только дошло до Сан-Франциско. Десятки американских газет перепечатали из «New York Herald» историю про то, как русский флаг не спустился, придав случившемуся символическое значение. Писали, что русский солдат не сумел опустить флаг, и его изрезали на части до того, как кинули на землю. И даже через полстолетия, не без потаенного смысла: «Знамя упало, однако не прямо. Медленно паря, оно приземлилось на штыки русских солдат, його прирожденных защитников» («The Century Magazine», 1913). Лишь корреспондент из Нью-Йорка после церемонии с юмором заметил, что «Россия всегда отличалась своей неподатливостью и норовистым нравом, когда дело касалось спуска ее знамен».

История с флагом стала значимым эпизодом у многих авторов, которые позже вспоминали о передаче Аляски. К примеру, художник Фредерик Вимпер в 1869 году о всей церемонии ограничился единственной фразой: «российский стяг проявил грандиозное нежелание опускаться вниз, застрял на флагштоке», а затем упал на головы своих защитников – русских солдат. В 1886 году вспоминал об этом эпизоде Хьюберт Бенкрофт в «Истории Аляски». А в 1910-м Э. Хиггинсон назвала событие «злым оменом»: «Знамя упало на штыки русских солдат, и это произвело гнетущее впечатление, как зловещий для России знак – ill omen». Еще через несколько лет после нее историю с флагом печально описал емигрант-эсер Иван Окунцов: «На половине мачты флаг застрял. Один русский матрос полез и сорвал его, но не удержал в руках. Флаг понесло ветром в сторону, и он упал на штыки русских солдат, отдававших ему честь. Этот инцидент произвел на всех тяжелое впечатление. С княгиней Максутовой сделался обморок. Русский флаг словно не хотел покидать Аляску, словно сознавал невыгодность этой продажи для России»…

Генерал Руссо, понимая, что история творится здесь и сейчас на плацу, поручил поднять американский флаг своему 15-летнему сыну Джорджу Ловеллу Руссо. Ему помагал еще один моряк, имя которого не попало ни в один официальный отчет. (Им оказался некий Бенджамин Леви, как сообщила в 1882 году газета «American Israelite».) Через несколько дней этот флаг был снят и заменен на другой, а в декабре 1867 года генерал Руссо отослал его в столицу, в Вашингтон. В 1908 году пытались найти этот первый, исторический, флаг для музея Аляски. И нашлось не меньше дюжины собственников аутентичного флага, у каждого – «в прекрасном состоянии». В марте 1933 года подлинный флаг вроде таки вернулся на Аляску, где его повесили в музее в Джуно.

А русские на церемонию передачи страны не пришли. «Мало населения, мало патриотизма, мало гражданского духа», — написал в 1923 году один американский политик про бесславный конец Русской Америки. На самом деле русские бойкотировали событие. «Жители в целом были совершенно очевидно против передачи, и хоть и не делали никаких демонстраций, все дело прошло очень слабо», — рассказывал капитан куттера «Lincoln» после возвращения в Сан-Франциско. Из как минимум полтыщи россиян, которые находились в этот день в Ситке, на церемонии присутствовали человек десять – двадцать, включая официальных лиц. По словам зрителей, россияне стояли с выражением глубокой печали и скорби на лицах. То, что добывали поколениями, было утрачено за час.

В тот же день корреспондент «Daily Alta California» писал из Ситки:

«В голове нашего читателя естественно возникнет вопрос: «А как русские Аляски отнеслись к продаже территории иноземному государству?» Как видим, очень мало кто из них пришел на церемонию передачи. Русские, как и американцы, гордятся обширностью своих владений. До этих пор Россия, как и Соединенные Штаты, лишь непрерывно наращивала территорию, но никогда не сдавала ее. Продажа Аляски – это аномалия в политике. И какой бы разумной не казалась императору и европейским россиянам эта передача владений, те граждане, которые живут на этой территории, не могут видеть целесообразности этого акта в таком же самом свете.

Аляска есть отчизной, есть родной землей для самых интеллигентных и деятельных здесь людей. Некоторые из главных бизнесменов на службе местной меховой компании родились тут, как и их жены. Было б вовсе не по-человечески, если бы они вопринимали сдачу своей страны с чувством иным, чем грусть и горечь. Никто не мог сегодня идти по улицам, после известия о прибытии комиссионеров, не ощущая этой атмосферы депрессии, охватившей русское население. Я слышал, как один сказал попутчику на ломаном английском: «Я не могу присутствовать на похоронах страны». «Сегодня в Ситке вечером прольется много слез», — сказал финн нашему переводчику, и, как говорят, после окончания церемонии жена губернатора, молодая и приятная, вернулась в свои покои и безутешно рыдала. Если это правда, а я не сомневаюсь в правдивости этого, то ее чувство делает честь ее голове и сердцу.

Не поймите меня превратно. Русские граждане Ситки лояльны своему Сюзерену и подчинились приказу мирно и без нареканий. Не было ропота или ворчанья, не было проявлений враждебности к нашему народу. Однако было бы просто невозможным для патриотического населения не ощущать скорби при виде того, как флаг, под которым они были рождены, был спущен с почетной высоты, и больше никогда он не будет развеваться над ихним домом».

Ситкинские индейцы перемене флагов также не обрадовались. Генерал Руссо доложил в Вашингтон, что индейский вождь после передачи территории сказал: «Это правда, что мы позволили русским овладеть островом, но мы не собираемся передавать его каждому встречному-поперечному».

В тот же день, 18 октября 1867 года, после 4-х часов дня, американцы подняли над домами Ситки еще не меньше дюжины знамен.

По материалам книги Оксаны Хомчук и Тараса Хомчука «АЛЯСКА ПОСЛЕ РОССИИ», Чикаго – Киев, 2016. Пер. с украинского яз.

Заказ книг и информация: alaskaafterrussia@hotmail.com

Иллюстрации:

Военный пароход «Ossipee», на котором 18 октября 1867 года в Ситку прибыли комиссионеры

Спуск российского флага на торжественной церемонии в Ситке. Рисунок 1913 года Эдварда Джона Хембиджа (1867 – 1924)